|
Абсолютний поэт
Интервью Дмитрия Воденникова для журнала «ШО» (№ 11, ноябрь 2009)
Постать російського поета Дмитра Водєннікова викликає і викликатиме суперечки. Побутує думка, що його вірші краще слухати в авторському виконанні, а не читати. Справді, на його виступах (а останнім часом він виступає лише на своїх сольниках разом з музичними формаціями) трапляються жіночі істерики й екзальтовані освідчення в коханні до автора.
Безумовно вродливий, талановитий, нарцистичний Дмитро створив навколо себе образ Поета зраненого й зболеного, закоханого й вистражданого. Його вірші називають «новою щирістю» за свіжий і чесний погляд на світ і, в першу чергу, на себе. Найбільш контроверсійний поет сучасної Росії знімався в еротичних фотосесіях для глянцевих журналів, записував музичні диски та вражав публіку відвертими інтерв’ю в діапазоні від епатажу до декадентства. Дмитро Водєнніков створив свій образ і став улюбленим поетом для багатьох. Його дорога продовжується.
Сьогодні Водєнніков відповідає на кілька питань в ексклюзивному інтерв’ю для журналу «ШО».
Ты помнишь свой первый стих? О чем он был?
Мой первый стих (детский) был о том, что я уйду.
От всех. И был, разумеется, чушью.
Когда именно ты почувствовал, что ты поэт? Не когда решил писать или впервые читал публике свои стихи, а именно когда ты почувствовал себя самодостаточным поэтом?
Когда я написал первое стихотворение из цикла «Репейник». Когда понял, КАК надо писать. Как долго и какой ценой. И как не врать и не идти по пути инерции. Когда понял, что не надо верить себе, доверять. А надо копать себя. Как крот или бульдозер. И перепахивать.
Для твоих стихов даже придумали новый термин «новая искренность», но мне почему-то кажется, что твоя поэзия имеет большое сходство с поэзией античной тот же зачастую трагизм, та же экзальтированность и пафосность, то же чувство patria, то же внутреннее стремление стиха быть прочитанным вслух аудитории. Ты чувствуешь какую-то связь с античностью, какую-то ностальгию, может быть? Кто из античных поэтов тебе нравится?
Нет, я скорей чувствую связь со Средневековьем. И новым временем после него.
Ты считаешь, что твой главный стих уже написан?
Вопрос странный. У меня всегда, когда я отвечаю на многие вопросы многих интервью, возникает ощущение, что я начинаю отвечать с азов. Всегда. С первого класса хотя я уже в десятом. Но я уже привык, даже не раздражаюсь. Чтоб было понятно: однажды меня везла моя подруга (человек сильный, резкий и в чем-то даже грубый). А я злился (разговор был о какой-то радиостанции, куда пригласили). Я говорил: «Какого черта. Чтоб опять начинать все сначала? Отвечать на какой-то журналистский галопчик? Опять эту муть пробивать». А она повернулась и резко (и весело) сказала: «А что ты хочешь? Чего жалуешься? Может, это и есть твое предназначение пробивать мир. Каждый раз с нуля».
Это я к чему? Я уже сто раз говорил: я отношусь к стихам как к ступенькам. Пути. А путь как мистическая (если угодно, если так легче понять религиозная, хотя это неправильное слово) история восхождения. Ну так у меня встречный вопрос
Как какая-то ступенька может быть главной? Какая из? Та, которая из яшмы? Или которая деревянная, вся в говне? Что за ерунда? Ну при чем тут я. Почему ты задаешь мне вопрос, который ко мне не имеет отношения? «Спета ли ваша лучшая песня? Нет, моя лучшая песня впереди». Этот вопрос не ко мне. Я в этом ничего не понимаю. Хотя отличить прорыв от непрорыва, конечно, могу.
С какой картиной, жестом или историей ты сравнил бы феномен поэзии?
С любой картиной на которой нарисован свет. Столб света или просто луч. В картинах средних веков и картинах возрождения таких вещей много. Например, на глиняной миске Веласкеса в жанровой (всего лишь) картине «Старая кухарка». В красной глянцевитой миске она жарит яичницу, а на ободке миски горит солнце. И вся миска становится центром картины. Дает ей смысл.
Настоящий мужчина, настоящий поэт должен погибнуть на дуэли, на поле битвы? Жизнь автора должна как-то согласовываться со стихами, которые он пишет?
Настоящий мужчина должен быть воином. А где он там погибает это вопрос десятый. В сущности, он как раз НЕ ДОЛЖЕН погибнуть. Он должен принять вызов и победить.
Ты чувствуешь свою жизнь в Истории ты просто живешь или понимаешь, что каждое слово, поступок, поведение на публике формирует твой собственный след в Истории, в частности Истории литературы?
Да, чувствую. Ну не каждый поступок. Но основной вектор конечно. Он меняет мир. (Про литературу это мне менее интересно и понятно: но если говорить о литературе как сумме просто человеческих слов то вряд ли в ней что-то можно изменить: она вполне собой довольна.)
С годами пишется больше или меньше стихов? Почему?
Такой закономерности нет. Это не связано с возрастом. Из природы моих стихов (см. пункт про ступеньки). Если их нет в какой-то момент, значит, я еще не исходил предыдущие, потому что про свое настроение я не пишу. И самовыражением не занимаюсь. Я фиксирую изменения.
Какое твое самое яркое переживание этого года?
Момент, когда я понял, что стал изменяться, переформатироваться чуть ли не на химическом уровне. Это коснулось всего в частности моментов влюбленности. Я стал более бесформенным (и это немного больно, очень непонятно, но единственное, что мне сейчас кажется правильным).
Ты пришел в литературу в начале 90-х что изменилось с того времени, смог ли ты каким-то образом изменить Литературу?
Смог, конечно. Она вышла на новый виток. Это я сделал не один. Если бы не было Кирилла Медведева, Марии Степановой, Веры Павловой, Андрея Родионова было бы сложнее.
Как складываются твои отношения с «тусовкой» современной русской литературы? Почему глянцевые журналы печатают тебя с радостью, а толстые литературные не всегда и не все?
Сейчас никак не складываются (и в этом нет никакого надрыва). Но вообще в начале это необходимый этап: интеграции. Она дает вменяемость. Это потом ты уже можешь позволить себе эту вменяемость терять. А про глянцевые и толстые журналы мне особенно уже нечего сказать, я бы вообще хотел печататься в других журналах: например, в антропологических. Мне это было бы интересно.
Одна из наиболее важных составляющих твоего успеха умение читать стихи красиво и чувственно. При написании стиха ты берешь «эффект голоса» в расчет?
Я никогда не читал чувственно. Когда выходишь на сцену ты чувствуешь себя плохо. Тебя мутит. Какая уж тут чувственность. И составляющая моего «успеха» не в этом. (Вот интересно, я на каждый твой вопрос должен отвечать, начиная со слова «нет»?)
Назови свои плохие и хорошие качества.
Плохие я не вижу и не слышу людей. Я люблю отражаться в них.
Хорошие я всегда тут вовремя останавливаюсь. И выстраиваю все же другие отношения. С ними.
Тебе сейчас 40 лет, что впереди? Ждать ли от тебя прозы?
Не знаю. Вопрос жанра не мой вопрос. Я и стихов в том в общепринятом смысле никогда не писал. Так что вряд ли от меня можно ждать что-то в этом (жанровом) направлении.
Твоя самая заветная литературная мечта?
У меня ее нет. Раньше была. Но я очень изменился.
Смерти нет?
Есть.
Любимый композитор?
Его тоже нет. Как и смерти. (Последняя реплика была шуткой. Ну не все же по башке тебе: бамц, бамц.)
|