|
|
Роман Сухов, Санкт-Петербург.ру
Аттракцион невиданной щедрости Дмитрия Воденникова
Выступления Дмитрия Воденникова, которого по праву считают одним из самых ярких поэтов так называемого «поколения тридцатилетних», не часты — ибо он не любит публичных выступлений — даже в Москве, где он живет, а за пределами столицы это и вовсе редкое, а потому еще более значимое культурное событие. Так, в Петербурге в прошлый раз Воденников был далекой уже осенью 2004 года, поэтому на прошедшем 21 мая вечере поэта был ожидаемый переаншлаг.
Тот, кто в последний раз слышал о поэзии в школе, когда учительница Мариванна ставила двойку за невыученное стихотворение Есенина, был бы порядком удивлен, попади он в понедельник вечером в конференц-зал библиотеки имени Маяковского. Люди плотной шеренгой стояли вдоль стен, потому что сидячих мест всем не хватило, и слушали человека, читающего стихи на фоне распахнутого в белое петербургское небо окна.
Впрочем, для людей, интересующихся современной русской культурой и поэзией в частности, успех этого вечера был очевиден заранее. Воденников — личность востребованная в российских масс-медиа: его приглашают участвовать в популярных телевизионных шоу, материалы о нем часто появляются в прессе, в том числе в модных развлекательных журналах вроде «Афиши» и TimeOut, телеканал «Россия» снял про него документальный фильм «Поэт», а сам он является автором передач на радио. Однако, хоть в нашей стране и принято, что поэт в России больше, чем поэт, главной причиной, почему залы на его выступлениях всегда переполнены, являются стихи.
Например, попасть на поэтический спектакль Воденникова «Здравствуйте, я пришел с вами попрощаться», который в декабре прошлого года прошел в театре «Практика», можно было только купив или забронировав билеты за две-три недели заранее. После этого художественные идеологи театра режиссер Эдуард Бояков и автор нашумевшего в Европе фильма «Эйфория» Иван Вырыпаев предложили поэту внести его моноспектакль в репертуар, сделав регулярным. Кажется, это уникальный случай — по крайней мере в истории российского театра последних десятилетий. Впрочем, Воденников от предложения отказался, объяснив, что публичное чтение стихов это дорогое удовольствие — для поэта так же как и для слушателей. И потому что невозможно выходить, скажем, каждую пятницу на сцену и, как заводной, читать одну и ту же программу. Ибо стихи это не 'популярная механика', а 'в мире животных' для взрослых — без купюр и цензуры.
Так стоит ли удивляться тому, что 21 мая многим пришлось стоять в конференц-зале Маяковки: когда еще представится возможность услышать — да и увидеть, впрочем, тоже — одного из самых значительных поэтов современной России в Петербурге, если с прошлого его приезда в город прошло почти три года. И речь идет не об идиотической восторженности, которой часто наделяют, например, в кино людей, читающих поэзию — причем, изображая их, как правило, истеричными барышнями либо субтильными бледными юношами. Можно с уверенностью сказать, что выходящими после вечера Воденникова (а это была весьма разнообразная публика, в том числе и в плане возраста) владели индивидуальные эмоции, совершенно не походившие на то, что переживали другие, хотя всего несколько минут назад они сидели на соседних стульях, видели и слышали все то же, что и ты, а сейчас так же спускаются по лестнице. Кому-то выступление могло показаться публичной исповедью, кому-то — последним словом приговоренного, а может и патологоанатомическим вскрытием. В любом случае, это был аттракцион невиданной щедрости, в конце которого Воденников, кажется, был на грани нервного истощения.
Те, кто были на чтениях этого поэта впервые, вряд ли ожидали именно такого энергетического всплеска. Воденников начал почти с гусарской легкостью и бесстрашием, разрешив себе сначала «побороться» с постоянно распахивающимся окном, а потом и вступить в краткий диалог со зрителями. Микрофона в конференц-зале не было, поэтому минут через тридцать почувствовалось, что читать стихи Воденникову все сложнее. Но затем стало ясно, что причина этого не только — точнее, не столько — усталость голосовых связок. Казалось, собственные стихи высасывают из поэта жизненные соки, но когда слушателей почти ослепила, словно жителей Хиросимы, эмоциональная вспышка последнего стихотворения, не осталось никаких сомнений — это было тление запала, которое закончилось аутодафе. Воденников сгорел подобно мифической птице, а вот чего стоило ему затем возродить себя из пепла, зрители могут только догадываться.
В библиотеке Маяковского помимо уже известных стихотворений были прочитаны новые — из только что написанной «Книги рун». Это была самая настоящая премьера, предваряя которую, поэт рассказал короткую историю, связанную с созданием книги. Другая история, взятая из личного блога Воденникова, поможет разглядеть вечную яркую подкладку его стихов:
«У Петрушевской есть в автобиографической прозе история, где к ней привязалась выпившая женщина-врач, которая тоже хотела писать пьесы и теперь требовала дать ей совет.
„…уйти от ответа на ограниченной территории не представлялось возможным. Схватить в охапку пальто и шапку значило обидеть ни в чем не повинного ослабшего человека, к тому же врача. … Я собрала все свои силы и сказала:
— Проблема должна быть неразрешимая.“
Это здорово сказано. И дело, разумеется, не в пьесе, а в том, что это про всё.
Иногда бывают такие дни, когда тебе хочется всех одновременно обнимать и бить, — и это значит, что ты живешь в каком-то условном большом стихотворении, в „настоящем сегодня“ и отлично видишь, что проблема неразрешима.
То есть вообще неразрешима. В принципе. Ни в любви, ни в жизни, ни в том, что ты делаешь.
Это очень сильное переживание. Как драка. Или война. Или любовь.
Как будто принципиальная „неразрешимость проблемы“ и является необходимым условием счастья».
(исходный текст)
|
